— Не волнуйся, со своими проблемами я справлюсь сама.
Справится ли? Он почему-то сомневался, что ей удастся легко заснуть.
— Только полный дурак обвиняет других в собственных недостатках, — прошептал он и, не дождавшись ответной реакции, погладил ее по щеке. — И только ни на что не годный мужчина сваливает свою беспомощность на фригидность женщины.
Он помолчал немного.
— Особенно если эта женщина — ты.
От его прикосновения Флоренс ожила. Ему хотелось показать ей, что на самом деле должно происходить между мужчиной и женщиной. Мужчина самой природой призван ласкать и целовать каждый дюйм тела своей возлюбленной, пробуждать каждый ее нерв. Чтобы она чувствовала только его, повиновалась только ему, следовала за ним, не думая ни о ком другом. Чтобы она стала его женщиной.
Грегори хотел, чтобы Флоренс была с ним мыслями, телом и душой — и в то же время в согласии с самой собой. А не на грани нервного срыва или эмоционального потрясения.
— По-моему, тебе пора идти. — Ей просто хотелось остаться одной, спрятаться в четырех стенах, поплескаться в горячей ванне, затем вытянуться на софе, часок перед сном посмотреть телевизор.
— Еще нет, — ответил Грегори тихо. Он не уйдет, пока щеки ее не порозовеют, а глаза не перестанут быть похожими на два омута, полных боли и стыда.
— Мы собирались выпить кофе. — Уместнее всего было вернуться к прозе жизни, он подошел к столу и стал наполнять водой кофеварку.
Флоренс собралась с мыслями и принесла из буфета банку с кофейными зернами, чашки и новый фильтр. Все это она делала машинально, но вскоре они уже сидели за столом друг против друга и потягивали ароматный кофе.
— Расскажи мне о своем детстве.
Она поняла, что он действует согласно своей любимой тактике — отвлекает ее внимание, — и окинула его равнодушным взглядом:
— Обычное детство, как у многих детей. Любовь родителей, свои маленькие радости, смех, иногда и слезы, замечательная семья, школа… Мама умерла несколько лет назад. Отец недавно получил новую работу в Нью-Йорке.
— Вы с Кармелой очень близки. — Он сделал этот вывод, исходя из собственных наблюдений. Флоренс такое сравнение было приятно.
— Мы не только сестры и лучшие подруги, но и деловые партнеры.
Трудно было смотреть на Грегори и не представлять себя в объятиях этого мужчины, прекрасного, как греческий бог. Не вспоминать его ласки, настойчивые поцелуи. Мир чувств, в который он открыл ей дверь, был слишком заманчив. Флоренс хотела вновь оказаться там с ним и только с ним! Но внутренний голос предупреждал, что впусти она его в свою жизнь — ей никогда уже не стать прежней.
Стоит ли игра свеч? Если она хочет сохранить независимость чувств, то — нет. Этот мужчина покорит ее волю, сердце и навсегда оставит в нем след.
— Ты не упомянула о замужестве.
Звук его голоса с протяжным нью-йоркским акцентом неожиданно вернул ее к реальности, и она крепче сжала ручку чашки.
— Что ты хочешь услышать? Что за мной несколько месяцев ухаживал человек, год я была с ним помолвлена. И за все это время у меня и мысли не возникало, что спустя несколько часов после свадьбы он превратится в отвратительное чудовище?
Некоторое время он молча смотрел на нее.
— Должно быть, ты пережила настоящий ад.
И он не кончается по сию пору!
— А у тебя, Грегори? У тебя нет своего скелета в шкафу?
— Имеется несколько неудач. У кого их не бывает? Но все без серьезных последствий.
Ему хотелось облегчить боль, которая стояла у нее в глазах. Но ясно было, она оттолкнет его, стоит ему только приблизиться. Поэтому он допил кофе и поднялся.
— Пора мне и честь знать. — Он отнес свою чашку в кухню, поставил в раковину и направился к двери.
Флоренс взяла ключи и пошла за ним:
— Я отвезу тебя обратно в отель.
— Нет, лучше закажу такси.
— Не говори глупости!
Он обернулся и приложил палец к ее губам, затем нагнулся и поцеловал в щеку:
— Все, пока. Я позвоню завтра.
Флоренс хотела возразить, но он уже вышел на лестничную клетку. Она подождала, пока за ним закроются двери лифта. Затем вернулась в квартиру, заперлась, включила сигнализацию и пошла принимать горячую ванну.
— Ролстон опять тебя беспокоил?
Флоренс уловила в голосе сестры искреннее беспокойство и попыталась избежать опасной темы:
— С чего ты взяла?
— Эй, погляди на меня! Это я, твоя сестра. Меня так просто не надуешь. Признавайся!
Джоди вышла пообедать, и они были в магазине одни. Флоренс перестала увиливать, но изложила суть дела так, будто оно яйца выеденного не стоит:
— Ты же знаешь, на Ролстона время от времени находит. Вот я и поменяла номер, чтобы избежать хлопот.
— Угу. А это никак не связано с тем, что ты встречаешься с Грегори?
Риторический вопрос, и обеим это было известно.
— Я ни с кем не встречаюсь, просто пару раз мы вместе поужинали, — парировала Флоренс, вкладывая куда больше усердия в составление букета из оранжевых гербер, чем было необходимо.
У Кармелы во взгляде промелькнуло беспокойство:
— Ладно, пока не будем принимать крутых мер. Только помни, Флоренс, что Ролстон — это заряженная пушка, которая только и ждет, чтобы выстрелить, — мягко предупредила она.
Она старалась не показать вида, в каком волнении пребывает, и посмотрела сестре в глаза.
— Я делаю все, что мне советуют в полиции, — спокойно уверила Флоренс. — С развода прошло два года. Я имею право на личную жизнь.
Выражение лица Кармелы смягчилось: